– Надеюсь, что нет. Ты… ты мне веришь?

Гарри посмотрел на счет, отсчитал деньги и положил их на пластиковый стол рядом с пластмассовой банкой кетчупа в виде огромного помидора, на крышке которой были черные засохшие капли кетчупа.

– Я думаю, с тобой действительно что-то произошло… Но не важно, что думаю я. Главное, ты сам-то в это веришь?

Ричард пристально на него посмотрел. Под глазами у него были темные круги.

– Не знаю. Теперь уже не знаю. Раньше верил. То есть я же там был. Кстати, ты тоже там появлялся.

– Ты про это не рассказывал.

– Это не самая приятная часть истории. Ты сказал мне, что я сошел с ума, что у меня галлюцинации и я брожу один по Лондону.

Они вышли из кафе и направились на юг, в сторону Пикадилли.

– Ну, это гораздо больше похоже на правду. А твой особенный Нижний Лондон, где живут те, кто выпал из жизни… это, знаешь… Ричард, я видел тех, кто выпал из жизни. Они не попадают ни в какой волшебный мир. Они спят в коробках, а зимой замерзают насмерть.

Ричард молчал.

– Думаю, тебя двинули по башке. Или ты сам двинулся, когда Джессика тебя бросила. Некоторое время ты был в шоке, а потом тебе стало лучше.

Ричарда передернуло.

– Может быть, ты прав. И это меня пугает.

– Да почему? Жизнь слишком скучная? Отлично. Меня это устраивает. По крайней мере, я только что нормально поел и скоро пойду домой – спать. А в понедельник отправлюсь на работу. Ясно?

Он посмотрел на Ричарда.

Тот медленно кивнул.

– Ага.

Гарри глянул на часы.

– Вот черт! Начало третьего. Надеюсь, удастся поймать такси.

Они шли по Бруер-стрит, искрящейся огнями ночных клубов и стриптиз-баров. Гарри рассуждал о такси. Это было не оригинально и не интересно. Каждый лондонец считает своим долгом ворчать по поводу такси.

– …У него горела табличка, – говорил Гарри, – я ему сказал, куда, а он заявил, что едет домой! Черт, где вообще дома у таксистов? Почему ни один не живет в моем районе? Просто надо сначала забираться в машину, а потом уже говорить, что живешь к югу от Темзы. Нет, ну честное слово, можно подумать, Баттерси – это в Катманду!

Дальше Ричард не стал слушать. На Уиндмилл-стрит он перешел на другую сторону и заглянул в витрину магазинчика, где продавались старые журналы. Он глядел на вырезанные из картона фигуры забытых кинозвезд, на старые плакаты, комиксы, журналы. Он словно заглянул в мир фантазии и приключений. Ненастоящий мир. «Ненастоящий», – повторил он сам себе.

– Как думаешь? – спросил Гарри.

Ричард вернулся в реальность.

– Ты о чем?

Гарри понял, что Ричард не слышал ни слова из того, что он говорил.

– Раз такси поймать не удается, может, дойти до автобусной остановки? Вдруг автобусы еще ходят?

– А, да. Давай.

Гарри поморщился.

– Ты какой-то странный.

– Прости.

Они прошли по Уиндмилл-стрит в сторону Пикадилли. Ричард засунул руки в карманы – и растерялся. А потом вытащил смятое воронье перо с красной ниточкой.

– Это еще что? – удивился Гарри.

– Это… это просто перо. Ты прав. Все это чушь.

Он бросил перо в водосток у края тротуара и, не оборачиваясь, пошел дальше.

Гарри явно о чем-то раздумывал. Наконец он заговорил – медленно, тщательно подбирая слова.

– Ты не думал показаться специалисту?

– Специалисту? Гарри, я не псих.

– Ты уверен?

К ним ехало такси с желтым огоньком.

– Нет, – сознался Ричард. – А вот и такси. Поезжай. Я другое поймаю.

– Спасибо.

Гарри тормознул такси и забрался в машину, прежде чем сообщить водителю, что ему нужно в Баттерси. Он открыл окно. Такси тронулось.

– Ричард, это реальность. Смирись. Ничего другого не существует. Давай, до понедельника.

Ричард помахал ему. Он стоял, пока такси не скрылось из виду, а потом повернулся и медленно пошел назад к Бруер-стрит, прочь от огней Пикадилли. Перо исчезло. Ричард остановился перед старухой, которая спала у дверей магазина. Она укрылась старым изорванным одеялом, а ее скудные пожитки – две картонные коробки и грязный белый зонт – были связаны веревочкой, конец которой старуха обмотала вокруг запястья, – простейшая защита от воров. На голове у бабки была шерстяная шапочка с помпоном непонятного цвета.

Ричард достал бумажник и вытащил оттуда десять фунтов. Нагнулся и вложил бумажку в руку старухи. Она резко проснулась и открыла глаза. Несколько секунд она изумленно разглядывала купюру подслеповатыми глазами.

– Это еще что? – сонно проворчала она, недовольная тем, что ее разбудили.

– Это вам.

Старуха развернула банкноту и запихнула ее в рукав.

– Чего тебе? – подозрительно спросила она.

– Ничего. Мне ничего не надо. Вообще ничего, – сказал Ричард и вдруг понял, что так оно и есть. Он действительно ничего не хочет – и это страшно. – С вами когда-нибудь бывало такое, чтобы вы получили все, что хотели, а потом оказалось, что на самом деле вы хотели совсем не того?

– Не-а, – ответила старуха и потерла глаза. – У меня никогда не было всего, что я хотела.

– Я думал, что мне все это нужно. Думал, что хочу нормальной жизни. Не знаю, может быть, я сошел с ума. Может быть. Но если нет ничего другого, тогда я не хочу быть нормальным. Понимаете? – Она покачала головой. Он сунул руку в карман. – Видите? – он показал ей нож. – Умирая, мне дала его Охотница.

– Пощади меня! Я ничего плохого тебе не сделала.

– Я стер с лезвия ее кровь, – продолжал Ричард, и в голосе его слышалась одержимость. – Охотник всегда заботится о своем оружии. Граф посвятил меня в рыцари и освободил от Нижнего мира.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь. Пожалуйста, убери нож. Вот так.

Ричард повертел в руке нож, а потом подошел к стене рядом с дверью, у которой спала старуха, и провел по кирпичу три длинные линии – одну горизонтальную и две вертикальные.

– Ты что делаешь? – испуганно спросила старуха.

– Дверь.

Старуха фыркнула.

– Ты бы лучше спрятал нож. А то арестуют – все-таки холодное оружие.

Ричард поглядел на дверь, которую только что нарисовал. Убрал нож в карман и принялся молотить кулаками по стене.

– Эй! Вы меня слышите? Есть здесь кто-нибудь? Дверь! Кто-нибудь!

Ему было больно, но он все равно продолжал колотить по кирпичной кладке.

А потом вдруг успокоился.

– Простите, – сказал он старухе.

Она не ответила – то ли опять заснула, то ли притворилась, что более вероятно. Ричард уселся на тротуар думая о том, как же он мог так испортить себе жизнь. Обернувшись, он поглядел на стену, на которой нарисовал дверь.

В стене темнел проем. А в нем, театрально скрестив руки на груди, стоял человек. Он не двигался до тех пор, пока не убедился, что Ричард его видит. А потом широко зевнул, прикрыв рот темной рукой.

– Ну? – нетерпеливо спросил маркиз Карабас, вскинув бровь. – Идешь или нет?

Ричард мгновение глядел на него, а потом кивнул, не решаясь заговорить, и поднялся с тротуара.

И они ушли в проем, за которым была темнота, вместе, не оставив ничего в этом мире.

Даже двери.